Стою на регистрации рейса во Франкфурте. Вокруг меня толчется группка «наших» человек в сорок. Самолёт маленький — ЯК-42. Регистрироваться они не торопятся — багаж пакуют… Как это делают наши — думаю, это стало уже привычной картинкой. Пластиковые пакеты, рулоны скотча… Стоит скрежет разматываемой липкой ленты. На весь вокзал. В сорок пар рук. Вокруг толкутся таможенники. Наблюдают. Местная публика оглядывает всё это с плохо скрываемым недоумением. Кто-то из толпы спрашивает: — А чего это они там делают? Ответ оттуда же, почти дословный перевод с немецкого: — А это шоб собаки героин не унюхали… Лица таможенников каменеют и все МЕДЛЕННО поворачиваются к источнику шума… Багаж паковали два раза.

С оживленной улицы направо под кирпич молодцевато и уверенно ныряет джип. Навстречу ему с таким же апломбом вылетает другой обладатель 19-й резины. Улочка узкая, но двухрядная. Поэтому они не встречаются мордами, а замирают бок о бок. «Другой обладатель» делает какие-то жесты «уверенному джипу». Из джипа раздается гневный клаксон, опускается окно, выплевывается сигарета, и с лицом Раневской появляется сердитая леди:
— ..ули ты мне тут показываешь!!!!???
— Девушка…
— ..уевушка, дай проехать. Встал он тут, как хрен с бугра.
— Да, девушка там…
— Я тебе уже сказал – у..бывай отсюда.
— Дура,- вскипает парень,- Тут «кирпич».
— ..уерпич,- уже предсказуемо в рифму отвечают ему,- И чо теперь? Женщинам вообще дорогу уступают везде, не учили в детстве? А за дуру, я тебе и привесить могу.
— Да иди ты на ..й,- парень срывается. Уезжает парень.
— Да ты сам там давно, и ножки свесил,- несется ему вслед,- Орел комнатный.
Дама газует, взрывая колесами асфальтную крошку, и срывается с места.

Через пятьдесят метров ей навстречу распахнув, как аккордеон в руках профессионала, белозубую улыбку, и помахивая палочкой-отнималочкой выходит инспектор.

В детском саду воспитательница говорит, знакомясь с детьми:
— Так у нас оказывается два Коли, что делать будем?
Мой сын:
— Зовите меня Николай Первый!

Как мы называем человека, от умственных способностей которого, мы, мягко говоря, не в восторге? Правильно — баран.

А вот маленькое деревенское наблюдение. Нужно сказать, что в нашем краю дома в деревне выходят одной стеной на улицу, ну, а к ней уже примыкают заборы и прочие ворота.
В выходные наблюдаю картину. Как всегда, вечером, пастух пригоняет стадо. Всю скотину, как правило, встречают хозяева. А вот одну группу «в шерстяных купальниках» никто почему-то не ждал…
И вот стоят пять овец во главе с таким крутым бараном перед воротами и истошно орут:
— Хозяйка! Твою дивизию! Открывай нах!
От хозяйки никакого привета…
И тогда этот красавец круторогий идет к дому, становится на задние лапы, опираясь на стену, практически сует морду в окно и СОВЕРШЕННО ДРУГИМ ТОНОМ начинает просить впустить всю его команду:
— Ну, ё-моё… Мать… Ты чего?..
В окне появляется заспанное лицо хозяйки, которая с воплями: «Ой! Батюшки! Скотину чуть не про..бала!» — летит открывать ворота.
Баран спокойно возвращается к своему гарему, где получает хорошую порцию восхищенных взглядов и любовного блеянья…
Я после этого пересмотрел свое отношению к обзывательству. Пожалуй, больше не буду оскорблять… животных.

Мама отожгла. Звонят ей телефонные мошенники. Какой-то парень убитым голосом: «Мама, я человека сбил». А сына у моей мамули нет, только дочка. Вот мама и сообразила, в чём дело. И говорит: «Идиот, грохни свидетелей и сваливай!»

На том конце кто-то чем-то подавился…

     Сплав по хорошей реке всегда доставляет кучу впечатлений и литры адреналина в крови. Но этот случай — особенный. Речка была не сложная. Все более-менее приличные пороги позади. Полная расслабуха.  Катамараны-двойки растянулись по реке на
несколько километров. Мы с другом лежим на гондолах и изредка, из
положения лежа, пошевеливаем веслами. Река широкая — метров сто. По берегам суровая тайга. Ненаселенка. Вдруг видим — на берегу медведица с медвежатами. Медведица смотрит на нас. До берега — метров пятьдесят.

Человеческая глупость бесконечна.

Ощущая свою полную безнаказанность, приподнимаюсь, поднимаю весло, прикладываю его наподобие ружья и, целясь в медведицу, кричу: «Бабах-бабах!»
  Медведица немедленно бросается в воду и плывет по направлению к нам. Да как плывет! Думаете, как всякая скотина — перебирая ногами в воде — хрен! Она плывет к нам стилем «баттерфляй» — загребая сразу двумя лапами, фыркая на каждом гребке.
  Мы понимаем, что эта тварь сожрет нас секунд через тридцать. Хватаемся за весла и гребем. Да как гребем! Как в самом убойном пороге, когда от каждого гребка зависит жизнь. Причем, в пороге, может, и повезет. А эта зверюга, дураку ясно, не оставит нам ни малейшего шанса. Самое ужасное, что зверюга плывет быстрее нас — несмотря на наши нечеловеческие усилия, расстояние между нами неумолимо сокращается.
   Так бы она нас и сожрала, но у нее, наверное, материнское чувство (оставила бедных деточек на берегу одних) превысило жажду мести. В какой-то момент медведица разом развернулась и спокойно, «собачьим» стилем, поплыла к берегу. Мы не переставали грести в резвом темпе до тех пор, пока веселая семейка не скрылась за поворотом реки. Причем, все это происходило практически молча, не считая всяких сопений и причитаний, типа «мля, давай».
Минут несколько после того, как кончилась эта гонка, мы еще
сидели молча. Потом Сергей, посмотрел на меня и на удивление спокойно сказал:
— Ну, ты и муда-а-а-а-к…
Потом хмыкнул и продолжил:
— А, знаешь, почему она повернула? Мы так пердели от напряжения и страха, что ей дышать стало нечем!

Из-за дороговизны анализа мочи можно…