Московская консерватория. Пятница. Вечер. Студенты давно разошлись.
Небольшая старая аудитория. Запах натертого воском паркета. Притушенный
свет. Профессор по классу виолончели остался, наконец, один и, закрыв глаза,
что-то негромко играет. Тут входит уборщица Мария Петровна. Профессор
узнал ее по шагам и, не открывая глаза, спрашивает:
— Ну, что тебе, Мария Петровна?
— Да вот, Никанор Афанасьевич, проблема у меня. Внучек, Егорка — ему
семь лет, а уже онанизмом занимается…
— Ннн-да?….. Ну, где он? (продолжает играть на виолончели)
— Да вот он (из-за спины Марии Петровны выходит Егорка, неохотно,
стесняясь, смотря в пол). Профессор (открывая глаза, но продолжая играть):
— Ну что, Егорка, сколько тебе годков-то?
— Семь.
— Семь? И уже онанизмом занимаешься?
— Да, Никакор Афанасьевич, занимаюсь.
Профессор, опять закрывая, задумчиво:
— Оно и верно. Рано еще, ебаться-то.
Небольшая старая аудитория. Запах натертого воском паркета. Притушенный
свет. Профессор по классу виолончели остался, наконец, один и, закрыв глаза,
что-то негромко играет. Тут входит уборщица Мария Петровна. Профессор
узнал ее по шагам и, не открывая глаза, спрашивает:
— Ну, что тебе, Мария Петровна?
— Да вот, Никанор Афанасьевич, проблема у меня. Внучек, Егорка — ему
семь лет, а уже онанизмом занимается…
— Ннн-да?….. Ну, где он? (продолжает играть на виолончели)
— Да вот он (из-за спины Марии Петровны выходит Егорка, неохотно,
стесняясь, смотря в пол). Профессор (открывая глаза, но продолжая играть):
— Ну что, Егорка, сколько тебе годков-то?
— Семь.
— Семь? И уже онанизмом занимаешься?
— Да, Никакор Афанасьевич, занимаюсь.
Профессор, опять закрывая, задумчиво:
— Оно и верно. Рано еще, ебаться-то.