Скоро рассвет, в сотый раз за последние сутки натираю и без того сияющий казарменный пол – это хоть немного помогает в борьбе со сном.
Вдруг, как трамвай на перекрестке, мерзотно затарахтел телефон.
Дергаюсь, бросаю швабру, подскакиваю к тумбочке, хватаю трубку и сходу докладываю:
— Трам — тарарам, дневальный по роте слушает!
А сам думаю – хоть бы не тревога, а то сейчас слоны в оружейке натопчут, мне потом до вечера скоблить…
В ответ добродушный голос:
— Здорово боец! Не спишь? Молодец. Сколько у вас там времени в Батуми?
— А…? Почти четыре, товарищ…
— Ну да, ну да — четыре. Слушай, браток, а ты какого призыва?
— Я? Ноябрь — 85… а кто это говорит?
— Да, ты меня не застал, я в мае 85-го уже дембельнулся. Вот появилась
возможность позвонить в родную роту, узнать, как вы там без меня.
Орлов все еще комбриг?
— Орлов? А что?
— Да, не ссы ты, не шпион я, из Киевского военного округа звоню, просто подвернулась возможность. Хрен с ним с Орловым, расскажи за жизнь. Баню достроили? Это мы ее, кстати, начинали.
— Достроили, но она опять успела сгореть.
— Вот вы уроды. Слушай, боец, а там у тебя рядом есть кто-нибудь из твоих дедов, они ведь еще должны меня помнить?
— Спят же все. Но если хочешь, могу разбудить, а кого конкретно и кто сказать звонит?
— Скажи — Дорошенко, Дороха. Только я уже и фамилии забыл, твои деды ведь салажата при мне были. Помню – Сигутин был такой, Бабич…
Я обрадовался, что не со шпионом разговариваю и радостно подтвердил:
— Да, есть такие! Кого разбудить, Сигутина или Бабича?
У самого, аж мурашки по спине побежали от нахлынувшей волны приятной грусти и зависти к этому незнакомому пра-пра-пра…
Я почувствовал, что дембель и вправду неизбежен (даже мой) а может и я сам, когда-нибудь, вот так вот запросто, позвоню потомкам, напомню о себе…
А тем временем голос в трубке продолжал вспоминать:
— Еще Греков такой был или уже уволился?
— Нет, не уволился, но будить его мне что-то не охота, может Бабича?
— А что с Грековым не так?
-Да ну, разбудишь его, потом говна не оберешься: — «Зачем дедушку –
сержанта советской армии без спроса разбудил!? Упал, отжался!», и все в таком же духе. Вообще, его даже свои недолюбливают, он все мечтает до дембеля в партию вступить, каждый день к особисту бегает. Грек, наверное, у вас по-салабонству летал больше всех, как хреновый веник, раз теперь успокоится не может, властью упивается.
— Да, пришлось ему полетать, все летали и он летал, а как ты думал? Ну ладно, боец, меня тут уже прерывают. Всем дедкам привет, слушай, у меня, кстати, подарок для тебя есть. Ты сейчас на тумбочке стоишь?
— Ну да.
— Вот сойди и подковырни ее штык ножом со стороны каптерки, чуть
приподними, там под ней я спрятал гуталиновую коробочку со значками на дембель, да так и забыл вытащить… Все пока счастли…
Я бросился на пол и стал поддевать старинную тумбу, при этом совсем позабыв, что под ней годами скапливалась вода, а сырость плюс старые телефонные провода производили ошеломляющий эффект. Иногда даже через металлическую швабру шарашило, когда пол был мокрый. А уж в голые пальцы, сунутые в очаг поражения, так и подавно.
Долбануло меня так, что я ощутил во всем своем организме тысячи перегоревших кардиостимуляторов…
Через пару минут, когда уже почти очухался, с улицы в казарму неожиданно вошел Грек, легок на помине. Он посмотрел на меня, как голодный волк на аппетитно чавкающего зайчика и сказал:
— Говна не оберешься, говоришь? Ну, ну. Тебя хоть нормально током долбануло?
— А…? Так точно, товарищ сержант, сильно.
— Тогда будем считать, что мы в расчете, но вот (Грек, вдруг, смачно
сплюнул и показал пальцем на результат своего труда) за харчки на полу, ты опять сегодня заступаешь в наряд…
…Прошел год и наступила уже моя очередь звонить из продсклада в казарму, чтобы поговорить «по душам» с полусонным молоденьким дневальным. К сожалению, узнал о себе много нового, неожиданного и честно говоря — малоприятного…
Свежие истории
Понравились шутки, анекдоты, истории будем рады материальной поддержке!